«После окончания столкновений в 2174 году правящая элита перешла в «режим страха», после чего, планомерно проводя идеологию «не более одного», привила культуру одиночества. С одной стороны, каждый человек стал самостоятельной единицей, и его больше не пугала перспектива провести остаток дней одному в своей квартире. С другой – выросшее в данной модели общества подрастающее поколение так и не познало прелести тактильного контакта, твердо понимая, что это все пережитки прошлого», – дочитав вслух до пятой главы, Дарина закрыла книжку и через замаскированное отверстие сбоку матраса спрятала ее куда подальше.
Подобные книги были запрещены, ведь они полностью противоречили продвигаемой линии в обществе. Но Дарина была достаточно умной девочкой, для того чтобы раздобыть подобного толка литературу, уж не говоря о том, чтобы придумать, куда ее прятать.
Выйдя из комнаты, которая была ее квартирой, она вспомнила описание из книги, что более ста пятидесяти лет назад люди имели квартиры, в которых было три просторных комнаты, отдельная кухня и балкон. Ей стало слегка обидно за время, в котором она живет. Обидно за то, что времена, когда свобода не была мечтой, остались позади.
На улице ее встретил пыльный ветер и повсеместно мерцающие огни от разного размера рекламных щитов с предостережениями. В них указывались основные пункты поведения, которое не приведет ко встрече с патрульными или, что еще хуже, карамелями. «Внимание! Соблюдайте дистанцию полтора метра!», «Не общайтесь во избежание последствий!» и прочее были привычной картиной пустынных в будние дни улиц. По дорогам изредка пролетали машины патрульных, поднимая пыль еще сильнее. Намного реже проносились фургоны с представителями ордена.
Редко встречающиеся у нее на пути люди шли на расстоянии двух метров друг от друга, иногда перебрасываясь оскорблениями, совершенно не беспокоясь о последствиях. Они ясно понимали, что сближение менее чем на полтора метра чревато сроком в отстойнике. Прохожие через одного наводили камеру телефона в сторону Дарины, после чего, увидев ее рейтинг с комментариями, оставленными другими людьми, тыкали пальцем и смеялись. Она уже давно привыкла к подобному положению вещей и никак не реагировала на происходящее. Ее считали не такой, как все. Дарина не принимала существующие нормы, полагая, что рано или поздно таких, как она, станет больше, и мир неминуемо вернется к истокам, в которых люди социализированы и поступают соответственно велению сердца.
Приблизившись к одному из домов, на фасаде которого горели зазывающие в заведение «для одного» огни, она описала дугу вокруг здания и, оказавшись с обратной стороны, возле ржавой двери, ведущей в подвал, трижды постучала в нее.
– Слушаю! – донеслось в ответ.
– Говорю! – сказала она кодовое слово.
Дверь со скрипом отворилась, и на ее пороге появился огромный, выбритый наголо мужчина, от лица до ног покрытый татуировками. Его звали Тиран, но Дарина, как и остальные посетители данного заведения, воспринимали устрашающего на вид мужчину как доброго и покладистого парня, каким он и являлся.
– У тебя новая татуировка, как я посмотрю. Привет, мой дорогой, – поцеловав его, Дарина проследовала внутрь и сразу же попала в огромную комнату, посреди которой стоял внушительных размеров стол. За ним сидело пятнадцать человек из шестнадцати возможных. Шестнадцатой всегда была Дарина.
Она расположилась на пустом месте рядом со своей подругой Лизой.
– Привет, крошка! – поцеловав Лизу в щечку, сказала Дарина. – Я думала, ты сегодня не придешь.
– Я, конечно, небольшая поклонница подобных сборов, но разнообразить жизнь не будет лишним.
– Ты, как всегда, бурчишь! – улыбнулась Дарина. – Что светлого в нашей жизни? Бесконечные чаты, которые контролируются, не надоели?
– Видеозвонки, – сказала Лиза в ответ. – Я с сыном общаюсь по видео.
– Я сегодня вычитала, что раньше люди высказывали все без особенной опаски для своего будущего. Ты знаешь, что такое секс?
Лиза внимательно посмотрела на нее. В этом ее взгляде читалось брезгливое непонимание.
– Секс? Впервые слышу.
– Когда мужчина занимается сексом с женщиной, это… как объяснить. Там слишком поверхностно описано, поэтому сложно передать. В общем, все наши повседневные вещи для удовлетворения – это лишь имитация мужского «достоинства».
– В каком смысле?
– В прямом! Мы пользуемся членом искусственным, а настоящий, как описывается, доставляет слегка иные ощущения.
– Не все, о чем ты говоришь, я, конечно, понимаю, но звучит интересно. Ты думаешь, именно поэтому девочки ходят в рестораны?
– Я не знаю, для чего они туда ходят.
– Слушай, насколько мне известно, туда ходят девушки, чтобы их забрал кто-нибудь из ордена. Им же все можно.
– А, ну тогда понятен этот ажиотаж вокруг ресторанов! – бросила Дарина в ответ. – Они, значит, наделены правом контакта и поэтому пользуются им сполна. Я бы не смогла ради удовольствия пойти на то, чтобы какой-то, извини за выражение, ополоумевший мужчина воспользовался мной.
– Я тоже, – Лиза пожала плечами и уткнулась глазами в стол.
Дарина встретила Лизу десять лет назад в детородном доме. Они сидели за соседними столами и разглядывали подходящих отцов для их будущих детей. Там же, перед тем как поочередно отправится в свои комнаты, они обменялись номерами и продолжили поддерживать общение даже после родов. Как выяснилось, Лиза, в отличие от Дарины, вполне нормально восприняла то, что ее принудительно забрали из жилья и, напичкав сперматозоидами, вынудили рожать. Дарина лишь позже поняла, что ее внутренний протест в отношении закона, который обрекает всех девушек в двадцать один год отправляться в детородные дома, выхаживать в себе ребенка, рожать и, оставляя его там среди специально обученных женщин, возвращаться к рутинной жизни, – скорее исключение из правил. Она крайне болезненно восприняла расставание со своим сыном и до сих пор не может себе простить то, что сдалась, не попробовала что-нибудь предпринять ради того, чтобы быть с ним.
