За последние три десятилетия мы привыкли к новостям с фронта. К новостям о боях, терактах, обстрелах, подрывах. Постсоветское пространство оказалось богато на подобные вещи – Северный Кавказ, Абхазия, Южная Осетия, Карабах, Приднестровье, Украина, Таджикистан, Киргизия, Казахстан. Война стала фоном, на который не обращают внимания. Где-то далеко и не с нами. А следовало бы обратить.
В январе или феврале 2014-го я пришел на собеседование в одно из екатеринбургских информационных агентств. Главный редактор, нервно поправляя прическу, спросил, какая тема меня интересует. «Кавказ и терроризм». После такого ответа его движения стали еще более нервными. Видимо, он ожидал услышать «Происшествия и криминал Свердловской области». Увы. «Про терроризм мы станем писать тогда, когда у нас под окном будет греметь». На тот момент на Урале периодически гремело уже семь лет. Но откуда об этом знать тому, кто не интересуется вопросом?
На работу в то агентство я не попал. Сам написал им, что нам, видимо, не по пути. И не жалею. Впереди были репортерские поездки на Украину, Северный и Южный Кавказ. Из российских региональных тем интересовала только одна – местный джихадизм. Основные события по теме, конечно, разворачивались в СКФО (о чем, на данный момент, написал уже две книги). Но к началу 2020-х Поволжье, Урал и Сибирь обрели свою довольно обширную новейшую подпольную историю. О ней и пойдет речь.
А рассказать, действительно, есть о чем. Нападения на объекты инфраструктуры, убийства силовиков, экспроприации, боестолкновения. И запуски самодельных ракет – такого даже в Чечне не было.
К сожалению, все случившееся оказалось за линией горизонта общественного сознания. Чего уж говорить о группах, бегавших по татарстанским и башкирским лесам, если времена Афгана в нашей памяти давно стали белым шумом, о Чечне, зачастую, не знают ничего, коме того, что там у власти Кадыров-младший, а летописи дагестанского, ингушского и кабардинского фронтов подернуты густым туманом, сквозь пелену которого изредка доносится эхо то ли взрывов, то ли чьих-то возгласов – не разобрать.
С другой стороны, про татарстанские и башкирские леса не придумано ведь. Значит, надо разбираться. Да, сюжет явно далек от завершения. Но чего ждать? Кое-что можно расписать, кое-какие итоги подвести. Почему бы и нет? Попробуем.
Пожалуй, у Поволжья самая богатая террористическая история среди прочих российских регионов на промежутке, охватывающем последние 20—25 лет. Разумеется, после Северного Кавказа. Еще в 2006 лидер подпольного «Имарата Кавказ» (здесь и далее – террористическая организация, запрещенная на территории РФ) Доку Умаров объявил о создании Поволжского фронта. Но, на самом деле, все началось гораздо раньше.
Первую вылазку на Волге джихадисты совершили аж в 1999-м и с тех пор чего только там ни случалось. В общем, да, Поволжье – окраина мирового джихада, но это не значит, что происходившее и происходящее на просторах от Кирова и Нижнего Новгорода до Астрахани надо игнорировать. Наоборот.
Поволжье продемонстрировало – война, пожирающая СКФО, может нагрянуть не только в столицу государства. Вспомним, взрывы домов в 1999-м, захват театрального центра на Дубровке в 2002-м и многие другие московские теракты. Однако под ударом регулярно оказывались и прочие регионы. На юге противостояние постепенно накрыло Чечню, Ингушетию, Дагестан, Северную Осетию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию и Ставропольский край. Параллельно периодически прорывало на севере. Порой на самых неожиданных участках.
Первая ласточка
Уральцы умеют начинать войны. Кавказскую войну 18-19-го веков в 1708-м году начал именно уралец. Башкир Марат Кучуков, искавший помощи для восставших соплеменников, приехал в Чечню и спровоцировал восстание среди местных жителей. К тому времени горцы были доведены торговыми ограничениями, введенными представителями российских властей, и слова Марата упали на благодатную почву. Полыхало почти два века.
В 1991-м опять Урал. На фоне распада Советского Союза и «парада суверенитетов» о независимости заявила Чечня-Ичкерия, выбравшая себе в руководители генерала от авиации Джохара Дудаева. Одновременно фактически возобновилась практика набегов. В ноябре в аэропорту Минеральных Вод молодой боевик Шамиль Басаев со товарищи взял в заложники пассажиров самолета компании «Аэрофлот», который должен был следовать в Екатеринбург. Басаев перенаправил лайнер в Турцию, там устроил пресс-конференцию, а затем вернулся в Грозный, где заложников пересадили на другой борт и отправили по изначальному маршруту. Дальше – больше. Полыхает до сих пор.
В конце 1990-х Поволжье оказалось на пути еще одного уральца. Его имя – Рамазан Ишкильдин. Он родился в 1976-м в башкирском селе Старый Сибай, расположенном около города Сибай, у подножия горы Айсувак. Это Баймакский район. На юг и восток уже простираются степи. Иными словами, окраина империи.
К 23-м годам Рамазан оказался в Чечне. Жизнь в российской глубинке и сейчас не сахар, а во времена позднего Ельцина и подавно. Кроме того, парень увлекся джихадистскими идеями. У него имелся наглядный пример – Ичкерия, которая, к тому времени, защитила свою независимость от Москвы. Приехав на Кавказ, юноша «поступил» в один из учебных лагерей моджахедов, что в ауле Сержень-Юрт. Изучал там ислам, стрелковое оружие, единоборства, методы ориентирования и подрывное дело. В августе 1999-го ичкерийцы вторглись в соседний Дагестан, боевые действия, – после трехлетнего набегового периода, – вспыхнули с новой силой.
