ГЛАВА 1. Романтика найдет прибежище везде
— Да чтоб тебя муха цеце под хвост ужалила, чухоблох кривоногий! Вперед, я тебе говорю! Оглох? А ну пошел!
Лита снова озлобленно дернула коня за повод. Животина ей попалась упрямая и норовистая.
— Он, дочка, хороший, — внушал ей крестьянин, к которому Лита обратилась ввиду болезни своей Звездочки.
Лошадку ей пришлось оставить на попечение чужих людей, заплатив вперед за постой. Забрать ее Лита планировала на обратном пути. А взамен пришлось согласиться на это пегое недоразумение.
— Он мерин добрый, — гнул свою линию мужик, поглаживая по хребту коня. — Опять же, баловаться меньше будет.
— Скверные привычки? — как всегда, ища подводные камни, поинтересовалась опытная Лита.
— Он это… — покрутил пальцами крестьянин, почесал в затылке пятерней, пытаясь, видимо, вычесать оттуда нужное слово. — Как-то его проезжий господин обозвал?... А-а! Ро-ман-дик, кажись.
— Романтик? — переспросила Лита и окинула взглядом мерина.
Тот флегматично жевал жвачку и одновременно преобразовывал ее во вторичный продукт посредством задней части туловища. В данный момент Лита бы применила к мерину другой термин, более прагматичный, что ли, но спорить не стала. Романтик так романтик. Не хватало еще заглядывать в душу вьючному животному.
Однако позже она поняла, что была не права. Ох как не права!
Границу Марлуции они пересекли без особых проблем. Тонкий столбик, о который, зажмурив глаза, почесывалась привязанная коза, видимо, эту границу и отмечал. Лита слезла с мерина, имя которого она так и забыла узнать, и осторожно приблизилась к столбику. Взяла лежащую поодаль табличку, во времена оны крепившуюся к столбу, и сдула пыль. «Марлу…» было написано на ней. Остальную часть слова прикрывала засохшая коровья какаха. А наверху слова был пририсован неприличный жест. Лита перевернула табличку. От руки там было приписано: «Остерегайтесь дра…». Дальше шло неразборчиво. Глаза Литы заблестели. Цель была близка. Она повесила табличку назад на столбик, использую торчащий ржавый гвоздь, и прихлопнула рукой, закрепляя эффект.
Проехав еще с пару миль, девушка и мерин взобрались на вершину холма, откуда открывался вид на долину и на город. Он был таким сахарно-пряничным — просто отламывай да кусай! Над крышами аппетитного терракотового цвета кружили серебряные искорки голубей. Солнце плевалось золотыми искорками в синюю речку. А за городом вставал белый замок со всем, что ему положено: изящными башенками, золотыми флюгерами, строгими заломами стен с зубцами в форме ласточкина хвоста. И наверняка темным подземельем, где прикованные цепями скелеты втуне тянулись к давно опустевшему кувшину с водой, — напомнила себе Лита. Это, значится, чтобы не размякать от всего этого великолепия, раскинувшегося перед глазами. Девушка тронула мерина ногой.
И вот тут-то Романтик и проявил свой паскудный нрав. Совершенно не слушаясь Литы, он застыл, уставившись полными мечтательности глазами на облачко в форме рыбы, летящее в высоком и одуряюще голубом небе.
— Пойдем уже! — поторопила его Лита.
Но животина не прореагировала. Ни на крик, ни на битье каблуком по почкам (или другим подвернувшимся органам). Лита слезла и потянула мерина вперед за повод. Романтик сделал пару неохотных шагов и снова застыл, восхищенно озирая пейзаж.
— Ну ты, дурень! Нам немного осталось! Скоро отдохнешь на конюшне. Я тебе овса куплю, — на голубом глазу соврала Лита.
Романтик фыркнул и скосил глаза на девушку. В его глазах читалось такое искреннее презрение ко всему земному и низменному, что Лите почти стало стыдно за свое желание поскорее добраться до любой харчевни, чтобы поесть… да что угодно поесть, лишь бы оно не ползало и не квакало перед своей кончиной.
— Да идем же, эстет недоделанный! — ругалась Лита и тянула за собой мерина.
Только спустя четверть часа уговоров, ругани и приложенных физических усилий Романтик со вздохом, берущим за душу, согласился следовать по тропе за Литой. Но стоило ей сесть в седло, как он тут же застывал.
В город они вошли оба потные, злые, взъерошенные и ненавидящие друг друга.
Первый же трактир позвал Литу, и она с удовольствием избавилась от Романтика, привязав вредного мерина к коновязи. А сама направилась к столику под виноградным навесом.
Двое мужчин, сидящих там, сильно разнились одеждой. Один — с основательным пузом, подпирающим жилетку так, что единственная пуговица на нем держалась на двух последних нитях и на честном слове — имел лицо подобострастное и лоснящееся от жары. В нем Лита угадала хозяина сего чревоугодного заведения.
Второй… Лита чуть вздрогнула, когда взгляд темных, бархатных глаз мужчины упал на нее… был одет в просторную белую рубашку с кружевными манжетами, распахнутую на груди. Его бордового цвета камзол лежал рядом на лавке. Лицо мужчины было вылеплено из самых качественных материалов, и природа немало потрудилась, чтобы создать такой волевой подбородок, твердые скулы и изящную линию чуть насмешливо изогнутых губ.
Эти двое отставили большие кружки, над которыми, жадно жужжа, кружились мухи, и уставились на Литу.
— Здрасьте! — пискнула Лита. — Доброго вам здоровьечка!
